— Это естественно. Когда ребенок переживает за мать, мать приходит к нему во сны. Только ты уже не ребёнок.

— Я не говорил вам, что с ней что-то случилось. — Бекир подобрал ноги и спустил

их с постели. В голове все еще гудело, но мысли вдруг упорядочились. Как будто после долгого сна он увидел все в новом свете. Старик так хотел задержать его в

Кара-Тобе, что не остановится перед любой ложью.

— Ты забыл, мальчик, я чильтан. Я вижу, что у тебя в голове, — сказал

Кемаль-шейх. В его руках снова была коробочка с ухагом. — Ты тоже так сможешь, когда станешь моим учеником. И не только это.

— Если вы видите мои мысли, почему спрашиваете, что мне снилось?

— Сны — владение Бога Вспышек, — громче, чем положено, сказал шаман. Кристаллики на его коже злобно блеснули. — Ты должен это знать. Азиз-баба плохо тебя учил. Что ты видел?

— Ма, — упрямо повторил Бекир и наугад выпалил: — Суер сказал, что она жива.

В черных глазах шамана разгорелся огонь. Он всматривался в лицо Бекира.

А потом медленно произнес, будто все, о чем они говорили до этого, ничего не значило:

— И это все, что ты запомнил? Черной Корове показалось, что она горела в огне. Может, ты видел Золотую Колыбель? Держал ее в руках? Знаешь, как отыскать?

Бекир вспомнил сон: вес Золотой Колыбели, когда страшный мужчина ударил ею одержимую девочку. Но вслух произнес:

— Думаю, я уже могу прочесть ваши мысли. — Бекир поднял голову и удовлетворенно отметил, как дернулись брови старика. — Вы надеетесь, что во мне проснулись такие же способности, как у Черной Коровы или еще более разрушительные. Несмотря на все, что вы мне рассказали, вы до сих пор хотите найти Золотую Колыбель, потому что и вам надоело сидеть в этих пещерах. Вы хотите выйти на поверхность с самым мощным оружием Дешту и своей Армией чудовищ. Да?

— Ты умный, Бекир. Ты бы мог стать моим генералом. Вместе мы могли бы отразить твою Ма у Старших Братьев.

— Значит, она жива! — Бекир чуть не подпрыгнул.

— Боюсь, мы этого точно не узнаем. Теперь твой дом здесь. — Кемаль-шейх бросил в рот щепотку уха и поднялся.

— Вы не сможете держать меня в этой келье вечно! Так я точно никогда не узнаю, какой дар получил от сувора. Черная Корова смогла овладеть огнем только тогда, когда мы с ней побеседовали.

Но все было напрасно. Шаман вышел и захлопнул за собой дверь, в замке вернулся ключ. Бекир обхватил голову руками. Он выпил суйер и получил желаемые ответы, но это было еще хуже неизвестности. Ма жива, но она в руках тех, кого так долго ненавидела. А он глубоко под землей без всякого шанса выбраться.

Джанике-ханум был прав: Кемаль-шейх таки его выпустил. На следующий день, когда Бекир без всякой надежды хлопнул дверь, они со скрипом открылись.

Кемаль-шейха в пещерах не было. На дворе к Бекиру прицепился обожженный

Карасевда. Он не подходил близко, но и не скрывался, словно говорил: «Убежать из

Кара-Тоб невозможно».

Бекир повернул к Джанике-ханум, невольно втягивая в грудь сладкий влажный воздух. Пахло травой, цветами, перезрелыми плодами и животными в отрядах. В задумчивости он сорвал красный лист с дерева с желтыми плодами, так понравившимися Черной Корове. Листочек напоминал сердце и пах так же, как

и оранжевые фрукты. Бекир положил его в карман и подумал, что Кара-Тобе могло прокормить гораздо больше, чем сейчас. Он подумал о доме и соленой боре на завтрак, об обеде и ужине. Выжившие после гибели Ак-Шеих могли бы найти убежище здесь, и все равно всем хватило бы еды. Он до сих пор надеялся, что кто-то выжил.

Бекир тряхнул головой, отгоняя соблазнительные мысли, обошел дом

Джанике-ханум и направился к выгону тулпаров. Он надеялся, что обожженный не спросит о его маршруте. Карасевда ускорил шаг.

— Я ищу друзей, — еще с дороги прокричал Бекир.

К его счастью, Болбочан был в лагере армейцев. Рядом стоял Шипохвост, как звали скользкого засоленного с шипом морского кота на голове, и Сейдамет.

армиец с железной короной, росшей из головы. Остальные прилаживали к животным большие дорожные мешки. Были здесь и новообращенные буы.

— Смотрите, кто идет! Мы завтра отправляемся. Думал, уже не увидимся.

Что тебе подарила Вода Жизнь, сладкое мясо? — Болбочан поднял руку в приветственном жесте и широко улыбнулся. В сердце Бекира вспыхнула надежда.

— Хм. А по поселку ползут слухи, словно твоя подруга превратилась в ходячую атеш-траву. Нет?

Бекир отрицательно покачал головой.

— Бум — и все пылает. Вот бы увидеть, но Джанике-ханум к ней никого не пускает, даже меня. — Бей Армии чудовище подмигнул здоровым глазом.

— Даже вас? — не понял Бекир.

Болбочан посмотрел на Бекира, потом на обожженного и оттолкнул его в сторону. Сейдамет и Шипохвост, как по команде, загородили их от подручного.

Кемаля-шейха.

— Вообще здесь не разрешается, чтобы местная женщина с чужим мужчиной… —

Болбочан наклонился к Бекиру. — У Кемаля-шейха какая-то своя идея чистоты крови.

А она что-то говорила обо мне? Твои же у нее живут?

— Да-а, — неуверенно протянул Бекир. — Я бы вам рассказал, но без него. — Умное сладкое мясо. Пошли прогуляемся. А ты, Карасевда, можешь присмотреть за моими ребятами. Они как раз грузят дары Кара-Тобе. Чтобы не схватили излишнего.

— Дары? Дань! — хмыкнул обожженный.

— Это гнилое мясо, Карасевда, вытащил жребий. Но сжал к нам присоединиться и стал рабом Кемаля-шейха. Старик такое любит, — сказал армиец, когда они отошли подальше. Говоря о

Джанике-ханум и подтрунивая над странными обычаями Кара-Тобе, они подошли к отвесной скале за пастбищами тулпаров. В отличие от других стен Кара-Тобе, она казалась почти ровной и неприступной. Яркие клочки и фрукты, оставленные на камнях, свидетельствовали о границе селения. Это был священный удж.

Граница между цивилизацией и бесконечными темными коридорами — трещинами в хрупкой породе. Именно